2020 год в России пройдет под знаком обсуждения новой приватизации и закончится первыми ее аукционами. Что это даст стране?
Глава Счетной палаты России Алексей Кудрин раскритиковал план приватизации государственного имущества на 2020-22 годы. По мнению высокопоставленного чиновника, одного из лидеров президентской гонки-2024, «РусГидро», «Совкомфлот», «Транснефть», «Ростелеком», «Россети» и Объединенная зерновая компания – это слишком мало. Да и весь план приватизации до 2025 года, подразумевающий выход государства из примерно половины предприятий, недостаточен для настоящего экономического прорыва.
Занятно, что Кудрин заговорил о необходимости новой массовой приватизации через несколько месяцев после того, как получил право проверять все компании с государственным участием (ранее полномочия Счетной палаты были существенно скромнее). Если не знать биографию чиновника, можно было бы предположить, что он просто обнаружил неэффективность управления такими организациями и захотел сбросить с государственного бюджета ненужную ношу. Но на самом деле все гораздо интереснее.
Начнем с констатации самого факта: на 28-м году строительства капитализма мы начинаем передавать предприятия в частную собственность. Это примерно то же самое, как если бы в 1945 году (на 28-м году строительства социализма) Сталин начал серьезный разговор о коллективизации.
Как же так получилось? Были же ваучеры, были залоговые аукционы, были народные IPO – но в результате государство вышло на совершенно социалистический уровень производства 70% ВВП. Что за парадокс?
Первым признаком отката от Великой Приватизации стало «дело ЮКОСа», конечным выгодоприобретателем которого оказалась вполне государственная тогда «Роснефть». Но реальная национализация прокатилась по стране в 2009-2010 годах: спасая в кризис предприятия от разорения, государство в разных формах забирало их себе. Например, в качестве залогов по многочисленным кредитам, которые бизнес был не в силах, а когда и просто не хотел отдать. Тогда, например, оброс «непрофильными активами» ВЭБ, финансировавший крупномасштабные проекты под залог юридических лиц и их собственности. В результате государство приобрело множество организаций, а ВЭБ понес в те годы самые большие убытки среди всех юридических лиц страны.
Урок не пошел впрок, и при подготовке сочинской Олимпиады многие подрядчики, в том числе принадлежащие очень уважаемым лицам, даже не планировали возвращать кредиты: куда проще вывести прибыли от госконтрактов и расстаться с отработавшим свое предприятием.
Параллельно скупали активы конкурентов и просто мелочь «Роснефть», «Ростех», «Газпром». А в 2013 году началась зачистка финансового рынка, приведшая к фактической его «национализации» – правда, в интересах не нации, а крупнейших банков и их топ-менеджмента.
Так и сложился «социалистический» перекос нашей «рыночной» экономики.
Важно, что на расширении приватизационного списка настаивает именно Алексей Кудрин. В годы Большой Приватизации он скромно трудился в мэрии Санкт-Петербурга, где в числе прочего обзавелся доверием Владимира Путина. Но уже тогда Кудрин был заметным экономистом, одним из любимых учеников Гайдара. И хотя его позвоночник оказался заметно гибче, чем у гуру, определенный набор гайдаровских взглядов Кудрин, безусловно, сохранил.
А главная из гайдаровских аксиом – частный собственник эффективнее, чем государство. Поэтому государству выгоднее раздать предприятия, пусть даже за символические суммы, чтобы потом получать налоги с преуспевающих бизнесменов. Ибо много налогов лучше, чем мало дивидендов (или иных форм распределения прибыли, которую еще нужно получить).
Логика в этом, безусловно, есть, и подавляющая часть мировой экономики – именно результат работы частных собственников, пусть и зачастую связанной с государственным заказом. Бюрократия – независимо от национальности – не обладает достаточной гибкостью, чтобы создать Apple или «Яндекс». И это правильно, это хорошо. Инновации и инициатива – дело частного бизнеса, охранение и консерватизм – дело государства. И когда государство берется за вещи, требующие инициативы, оно быстро становится неконкурентоспособным и для сохранения своего доминирования вынуждено использовать силовой аппарат. Что мы, собственно, регулярно и наблюдаем в России.
Забавно, к слову, формируются репутации в нашем мире. Гайдаровская ваучерная приватизация была какой-никакой, а попыткой, пусть даже чисто формальной, распределить национальное достояние среди народа. Залоговые же аукционы, где нарождавшаяся олигархия получала государственное имущество по сути за государственный же счет – это чистой воды Черномырдин; Гайдар к тому времени уже отошел от государственного управления. Но при этом у Виктора Степановича репутация твердого государственника, у Егора Тимуровича – продавца Родины.
То есть имидж оказался важнее сути. Это хорошо запомнили нынешние правители, старательно подчеркивающие свою простоту и демократичность, избегающие в своих выступлениях экономической «зауми», не брезгующие откровенной вульгарностью. Ближе к народу – значит вместе с народом: на этой нехитрой подмене понятий построены все остатки популярности власти в России. Кудрин, надо отдать ему должное, пытается держать какой-то уровень, располагая тем самым к себе более-менее интеллигентную публику. Но если он впрямь хочет стать президентом, а признаков этого достаточно много, ему придется упрощать риторику и открещиваться от звания «нового приватизатора».
Главная гнусность российской экономики – повсеместно пропагандируемое государственно-частное партнерство. Это создание предприятий, где расходы оплачивает главным образом бюджет, а прибыль забирают разнообразные хорошие люди. Так выглядит плодотворное сотрудничество «Ростеха» с Андреем Шипеловым. Так вокруг Москвы строится несчастная ЦКАД. Так используются государственные доли во многих акционерных обществах.
И вот с этой формой казнокрадства, несомненно, надо бороться самым радикальным образом. Однако Счетная палата, фиксируя в своих отчетах и нецелевое использование средств, и неэффективность использования нецелевого, все же не делает напрашивающегося вывода.
Проблема России, унаследованная от американского типа капитализма, состоит в крепком симбиозе государства и крупнейших частных собственников. Настолько крепком, что форма собственности и номинальные владельцы совершенно не важны. «Газпром», «Аэрофлот», «Сбербанк», «Роснефть», ВТБ, РЖД формально являются акционерными обществами с преимущественно государственным участием, но обслуживают они в первую очередь интересы своего топ-менеджмента. И если признать эти организации личной собственностью Миллера, Савельева, Грефа, Сечина, Костина, Белозерова, для страны по большому счету ничего не изменится.
Каким вообще должен быть государственный сектор экономики?
Недра России – ее национальное достояние. Здесь должны работать государственные компании, направляющие часть прибыли на развитие, а остальное перечисляющие в бюджет. Государственные – это не 50-60% в партнерстве со спекулянтами, а полностью, безо всяких акционирований вообще.
Должен существовать государственный банк развития, финансирующий долгосрочные проекты. Собственно, он уже есть, зовут его ВЭБ, и много лет он, как было показано выше, работал насосом по выкачиванию государственных денег в частный сектор без серьезных компенсаций. В то же время только благодаря ВЭБу мы смогли преобразить Сочи и блестяще провести Олимпиаду.
Собственно, это всё про коммерцию. С остальным вполне могут справиться частники, особенно если среди них не будет неприкасаемых Ротенбергов, покупающих предприятия у «Газпрома» по символическим ценам и продающих потом ему же по заоблачным.
В ряде жизненно важных отраслей (транспорт, ЖКХ) государство должно иметь реальную, а не формальную возможность влиять на тарифы. Скажем, последние два (январское и июльское) подорожания коммунальных тарифов суммарно должны были поднять цены на 4,1%. По факту у одной из квартир, которые оплачивает автор этих строк, плата выросла на 26%, у другой – на 31%.
То есть когда Путин и Медведев говорят нам о контроле над ситуацией, они понятия не имеют, какова обстановка на самом деле. А значит – не управляют страной. И это лишает смысла все теоретические рассуждения.
Потому что какую бы приватизацию они ни привели, она будет просто передачей государственной собственности в нужные руки, причем, скорее всего, профинансируют эту передачу государственные банки.
Открытой и честной приватизации в России не может быть хотя бы потому, что в ней практически нет честно собранных частных капиталов, достаточных для покупки серьезной доли, например, в инфраструктурном монстре «Русгидро». Список возможных покупателей настолько хорошо известен, вызывает такую идиосинкразию, что относиться к такой приватизации как к возможности действительно что-то изменить в стране – значит быть предельно наивным человеком.
Приватизация части госсобственности полезна России. Приватизация части госсобственности по Кудрину – вредна России.