Россию полюбят в мире за ее ракеты

Заявление главы британского МИД Бориса Джонсона о том, что «многие в России любят Великобританию», породило у нас дискуссию о «любви как оружии». Неизбежно в обсуждении возник и вопрос: может ли Россия «влюбить в себя мир» и нуждается ли она в этом.

Влюбить в себя весь мир, чтобы победить, — красивая идея. Напоминающая о силе всепобеждающей любви. Или созвучная фразе «красота спасет мир».

Красивая, но со множеством рисков и проблемных моментов.

Во-первых, на деле никого не «любят все». Потому что тех, кого, как кажется, «любят все», на деле и ревнуют, и ненавидят слишком многие. Потому что если любят одну, возникает комплекс у того, кто хочет, чтобы его любили в ответ больше.

И даже те, кто, как кажется, действительно любит, начинают предъявлять претензии на вознаграждение: даже если их любовь сама по себе и бескорыстна. И подчас мстят тем и убивают именно тех, кого любят, — считая, что любимый в ответ любит недостаточно.

Во-вторых, чтобы позволить себе привилегию быть «первой красавицей», нужно иметь возможность позволить себе надежную охрану. И от любовных фанатов, и от отвергнутых почитателей, и от наемников других «первых красавиц».

Да и вообще, как говорилось в одном из фильмов: «Что значит быть звездой: снаружи мед и перец, внутри сталь и бетон».

Любят вообще часто именно силу — в обаятельном обличье. Иногда, правда, любят и слабость — но тогда уж не для того, чтобы позволить любить всем, а чтобы взять под свою охрану и опеку.

Любовь автоматически порождает риски и ненависть.

А главное, если ставишь задачу влюбить в себя всех, оказываешься в ловушке собственного желания нравиться: «Путь Горбачева».

И, кстати, тут нужно выбирать: нравиться всем в мире или нравиться своему народу. И что важнее — обоготворение в мире или гордость и достоинство народа.

Нравиться всем — это нечто наподобие «женщины для всех». То есть женщины общедоступной.

А главное, чтобы тебя любили, начинаешь всем уступать. И платить за «любовь» национальными интересами страны.

Но парадокс именно в том, что стремящихся нравиться и влюбить в себя весь мир вообще любят не все. И в итоге все начинают ими же пренебрегать. Любят не тех, кто общедоступен, любят тех, кто силен и умеет отвергать.

Создавать свой привлекательный образ, конечно, нужно. Только привлекательность не в гламурности, заискивании и общедоступности. Она разная и для разных народов, и для разных классов.

Призыв добиваться любви всего мира — своего рода Овертонов переход к призыву: «Не нужно ни с кем ссориться, нужно со всеми договариваться! Не нужно конфликтов — нужны уступки».

Если на то пошло, конфликты возникают не от непривлекательного образа — конфликты возникают от разницы интересов. Для одних представителей политического класса важны национальные интересы страны, для других — теплый дружественный прием на Западе. Политологи и журналисты, призывающие не конфликтовать и уступать, дорожат своими грантами и отношением коллег в странах-конкурентах. Политики, стремящиеся «всем нравиться», — сохранностью своих счетов и особняков. Бизнесмены той же ориентации — сохранностью своего бизнеса там же.

Нельзя быть привлекательным для всех. Как минимум потому, что одним ты окажешься неприемлем, потому что не разрешаешь однополые браки, а другим потому, что не вводишь соответствующую смертную казнь.

А кроме того, потому, что разные культуры и разные народы вообще ценят разное. Одни сочтут привлекательной страну, где больше сортов ветчины и дешевле гамбургеры. Другие — где легче купить машину. Третьи — где лучше музыка и больше стоящих книг, а у людей больше времени, чтобы ходить в театры и читать эти книги.

Для одних будет ценностью более богатое и разнообразное потребление, для других — возможность иметь более интересную работу и находить себя в познании и созидании.

И к тому же, чем бы ни привлекала к себе страна, она одновременно будет привлекать и симпатии одних, и хищничество других. В мире разделенных интересов, каким является наш мир, всегда будут те, кто посягнет на ресурсы твоей привлекательности.

А это значит, что свою привлекательность нужно защищать. Значит, обладать достаточным и убедительным военным потенциалом ее защиты. Значит, тратить на это деньги. И чтобы потенциал защиты был убедительным — демонстрировать не только его наличие, но и факты его применения. И опять же получается: с одной стороны — мед и сахар, с другой — сталь и бетон.

И если на то пошло: как только твои конкуренты увидят, что ты становишься объектом любви многих, они тут же увидят в этом угрозу и сделают все, чтобы в тебе увидели дракона. И покажут всем, что ты и есть Дракон. То есть, если на то пошло, если ты хочешь, сохранить любовь к себе, ты должен уметь не позволить конкурентам сделать из тебя Дракона.

Почему, кстати, многие девушки мечтают, чтобы их полюбил дракон — потому, что настоящего Дракона никто не посмеет назвать драконом. Или, что то же самое, про него просто начнут говорить, что вообще Дракон — это именно то самое прекрасное, что может быть в жизни.

Не нужно гнаться за любовью всего мира. Нужно быть достойным уважения всего мира. И для этого не нужно со всеми дружить и всем нравиться — уважают и враги.

А для того чтобы уважали — надо быть самим собой. Не изменять себе, своим идеалам и своей истории. Иметь цели и проекты.

Иметь достоинство — и иметь силу.

Слабых не любят. И еще — не любят напрашивающихся на любовь. Ими пользуются и иногда делают подарки, но берут всегда больше.

Вызывает ли любовь монумент Родины-Матери над Мамаевым Курганом? Наверное, вызывает. Если речь идет об такой любви к России — тогда другое дело.