Куда ведет Россию картелизация экономики?

В России происходит «картелизация» экономики, заявил 1 марта на расширенной коллегии Федеральной антимонопольной службы глава ФАС Игорь Артемьев. Из-за проведения госзакупок на неконкурентной основе 95 процентов из них являются профанацией, сказал он, пояснив, что под неконкурентной основой подразумевается форма закупки у единственного поставщика.

По мнению Артемьева, в России наблюдается «всеобщая картелизация экономики», ст. 178 Уголовного кодекса (ограничение конкуренции) «не работает», а правоохранительные органы «устранились» от борьбы с картелями.

«Мы сталкиваемся сегодня со всеобщей картелизацией российской экономики. Мы знаем, как реально сговариваются. Фактически мы думаем, что по многим сферам, например в сфере закупки лекарств, 80% на торгах — это картели, заранее состоявшийся сговор, уголовное преступление. Это организованные группы. Я не шучу, мы все это можем доказать», — заявил Артемьев.

В прошлом году ФАС возбудила 416 дел по антиконкурентным соглашениям в сфере госзакупок, 80 процентов из них — картели. Было выявлено 298 сговоров на торгах (рост на 28,4 процента по сравнению с 2015 годом), 262 антиконкурентных соглашения с участием госорганов (рост на 15 процентов). Картели действут помимо прочего в стратегически важных отраслях экономики, как указывается в докладе ФАС. Это касается разработки сметных индексов на космодроме Восточный, строительства дорог и больниц, гособоронзаказа и обеспечения населения продуктами.

Из наиболее резонансных разоблачений картельных сговоров в сфере гособоронзаказа можно назвать завышение цен на ракетное топливо гептил Салаватским химическим заводом в 2015 году; картельные сговоры на торгах при закупке самоспасателей (средств защиты дыхания) в рамках гособоронзаказа с 2013 по 2016 год, в которых участвовали 30 компаний; завышение цен ФГУП «Космическая связь», выявленное весной прошлого года.

В августе прошлого года был раскрыт самый массовый картель в истории России при проведении торгов на поставку вещевого имущества для нужд МВД России, ФСБ России и ФТС России.

Ответчиками по этому уголовному делу проходили 118 юридических лиц. Было выявлено 18 открытых аукционов в электронной форме, которые прошли в условиях сговора участников на общую сумму более 3,5 млрд рублей.

Виновными признаны 90 компаний. Некоторые участники картеля одновременно управляли несколькими компаниями и выставляли их на аукционы для создания видимости конкуренции на торгах.

Ценовые предложения подавались чаще всего одной организацией, несмотря на то, что в аукционе участвовали от 11 до 40 организаций, остальные отказывались от борьбы для обеспечения победы «нужному» участнику и поддержания цен на высоком уровне.

«Участниками картеля была разработана система «квот», которые рассчитывались с учетом начальной цены контракта пропорционально количеству участников аукциона. «Квоты» можно было получить, обменять или накопить. После накопления определенного количества «квот» и достижения договоренностей с остальными участниками картеля, один из сговорившихся мог стать «контрактодержаталем» по аукциону» — отметил начальник Управления по борьбе с картелями ФАС России Андрей Тенишев.

В январе этого года раскрыт картель при закупке компьютеров для Пенсионного фонда, Федеральной налоговой службы и Федеральной таможенной службы; в марте раскрыты картели по закупке лекарств и строительству больниц.

Таким образом, картели и картельные сговоры являются основной «формой хозяйствования» в сфере госзакупок, что и констатировал в своем докладе глава ФАС.

Игорь Артемьев считает, что причиной экспансии картельных сговоров является бездействие правоохранителей. А как может быть наче, если картели охватывают контракты с участием практически всех силовых ведомств РФ?

Участники картелей демонстрируют высокий уровень организованности, о чем говорит наличие внутикартельного регулирующего «законодательства» (тех самых «квот»). То есть, картели, — это доминирующий тренд в развитии рыночной экономики России.

Возникновение картелей — общемировой тренд, связанный с процессом концентрации капитала для более успешного завоевывания новых рынков сбыта и лучшего позиционирования на внутреннем и внешнем рынке.

Впервые борьбы с монопольными сговорами крупных корпораций была начата в США в конце 19-го века. Тогда было введено так называемое антитрестовское законодательство, направленное в основном против захватившей всю нефтяную промышленность США компании «Стандард Ойл» Джона Рокфеллера. Закон Шермана, и принятый несколько позже закон Клеймана, ввели уголовное наказание за «тайные сговоры в области ценообразования или раздела рынков между конкурентами».

Считается, что «Стандард Ойл» — первый в истории трест. Юридически образование треста означает передачу контроля над ранее независимыми предприятиями (в форме контрольного пакета акций или особого доверительного сертификата) группе крупных собственников — создателей треста. Таким способом осуществляется огромная концентрация капитала, позволяющая проводить в рамках объединённых в трест предприятий единую техническую и экономическую политику и одновременно извлекать монопольную прибыль. Путём трестирования в США были созданы многочисленные монополии в важнейших отраслях промышленности.

Если американские тресты 19-го века обеспечивали необходимую для бизнес-элиты США концентрацию капитала и централизацию управления им де-юре, то российские картели 21-го века обеспечивают централизацию управления компаниями участников рынка де-факто. Но цель остается прежней — проведение единой технической и экономической политики для извлечения монопольной прибыли.

Для успешного функционирования трестов и картелей необходимо объединение промышленного и банковского капиталов. Знаменитые японские дзайбацу (Мицуи, Мицубиси) и корейские чеболи (Самсунг, Хёндё) имеют в своем составе три-четыре корпоративных банка, которые получили название «кэптивных», которые финансируют корпоративные проекты и обеспечивают защиту от недобросовестного поглощения. Не осталась в стороне от этого мирового тренда и Россия.

Справка:

Кэптивный банк – вид кредитной организации, созданной финансово-промышленной группой или частными лицами для обслуживания своих интересов. Название происходит от английского слова captive – «пойманный», «пленный». В мировой практике кэптивные банки могут учреждаться как офшорные кредитные организации, обслуживающие вплоть до всего одного клиента – их собственника.

В России принято называть кэптивными банки, которые используются для того, чтобы привлекать сторонние и перераспределять внутренние средства в рамках группы взаимосвязанных компаний. При этом зачастую получение собственной прибыли от банковской деятельности для таких организаций – второстепенная задача.

Основные признаки кэптивности банка:

— принадлежность узкому кругу собственников;

— льготное обслуживание закрытого круга клиентов;

— привлечение средств под проекты определенной финансово-промышленной группы;

— льготное кредитование собственников кредитной организации и связанных с ними компаний.

Кэптивные банки несут больший риск, чем универсальные. Это связано с тем, что их бизнес тесно связан с узким кругом компаний, чаще всего работающих в определенном секторе экономики. Кризис отрасли может привести к проблемам с ликвидностью или даже к более серьезным финансовым проблемам, потому что большая часть кредитов выдается «своим» компаниям.

Именно таким кэптивным банком был рухнувший недавно в Татарстане «Татфондбанк».

Зампред ЦБ Ольга Полякова сообщила, что порядка 65 процентов кредитного портфеля Татфонбанка представляли кредиты, связанные с бизнесом собственника:

«По результатам дистанционного надзора и рассмотрения практически 100% активов Татфондбанка было установлено, что имеется существенная недооценка кредитного риска, есть так называемые технические активы на балансе Татфондбанка. Что они собой представляют — это активы, которые вуалируют реальные проблемы. Собственно говоря, все проблемы банка были сосредоточены и заключались в той бизнес-модели, которая была выбрана банком — это кэптивная бизнес-модель, ориентированная на кредитование бизнеса конечных бенефициаров. И именно эта бизнес-модель и завела в такое тупиковое состояние данный банк».

Безусловно, таких кэптивных банков в России более чем достаточно. С тем лишь отличием от Татфондбанка, что облуживание узкой группы своих клиентов они осуществляют не столь открыто. Картели и «карманные» банки — системный признак российской экономики, вызванный к жизни сверхцентрализованным управлением народнохозяйственным комплексом РФ. Современный Татарстан, наряду с Москвой и Петербургом, в сущности это региональный «чеболь» или «дзайбацу», созданный в целях выживания в условиях сверхцентрализации экономического регулирования.

Доминирующие во всех сферах экономики России картели — это зародыши корпоративных дзайбацу, которые игнорируют общегосударственные интересы, нацеливаясь на удержание мнопольно высоких цен.

Попытки же даже стратегически важных корпораций действовать на иной, не картельно-кэптивной основе, как правило, заканчиваются крахом. Самый показательный пример такого рода — фактическое банкротство «Уралвагонзавода», производителя супертанка «Армата», пытавшегося кредитоваться у ставшего ныне универсальным, а не кэптивным, Альфа-банка. Спасло «Уралвагонзавод» лишь решение правительства включить его в супердзайбацу госкорпорацию «Ростех».

Нужно отметить, что Федеральная антимонопольная служба не столь уж давно активно включилась в борьбу с картельными сговорами. Да и Центробанк стал усердно банкротить проблемные кредитные организации только лишь после обвала нефтяных цен.

Таким образом, можно констатировать, что правительство РФ еще не нащупало оптимальный путь между Сциллой (всевластием финансово-промышленных монополий) и Харибдой (подавлением рыночных основ экономики).

Корпоративные и региональные картели-дзайбацу, игнорирующие общегосударственные интересы, — это реакция на государственный монополизм, игнорируюший корпоративный и региональный интерес.

Что касается США, то борьба с трестами привела к тому, что эти тресты стали крайне непрозрачными, создав многоуровневую иерархию собственников, когда реальные бенефициары суперхолдингов, зачастую неизвестны не только общественности, но и контролирующим структурам. Такой является, к примеру, корпорация «Вэнгард», контролирующая через миноритарные пакеты акций крупнейшие финансово-промышленные компании во всем мире.

Каким путем пойдет развитие российского финансово-промышленного капитала, который находится сейчас на этапе своего становления, пока предсказать трудно. Экономический кризис, в который все глубже погружается РФ, вызван в основном именно неуправляемостью этого процесса. Если во всем мире основной экономический рост дает малый и средний бизнес, то в России локомотивом экономики остаются крупные корпорации, всецело зависящие от госзаказа. Недавние алармистские заявления руководства Федеральной антимонопольной службы свидетельствуют о том, что реальные проблемы в этой сфере только еще обнаружены и обнародованы. Внезапное прозрение контролирующих инстанций не может слишком уж радовать. Проблемы, и не только экономические, решаются не на пути административных и уголовных репрессий, а на пути выработки грамотной экономической стратегии. Чуть ли не не ежедневные поиски «дна», на которое должна опуститься российская экономика, чтобы, оттолкнувшись от него, слегка всплыть, такой стратегией назвать нельзя.